Крч, дорогой дневник, некоторое время назад случилось страшное. В посте для, наверное, для ЗФБ, а вообще хз, я в них не разбираюсь,  imirel написала заявку:

После исчезновения Дауда Томас и Лиззи Страйд создают собственную банду. Можн пейринг

Сначала я весь умир. Потом я воскрес и представил, как Лиззи/Томас пиратят на Серконосе. Потом я снова умир на две недели. И восстал из пепла десятью страницами текста. Так как  imirel хотела пронеблю, а в пронеблю я не очень умею, то мне ужасненько страшно, что она меня зачморит в гуглодоке. Поэтому выкладываю тут.  imirel вежливая, тут она ругаться точно не станет.

Название: Пока без
Размер: многа слофф
Персонажи: Лиззи Страйд/Томас
Категория: затрудняюсь
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Лиззи и Томас. Томас и Лиззи. Неодолимая сила притяжения, что еще тут сказать?
Примечание: Очень большой однострочник!

читать дальшеОна идет спокойно, чуть шлепает босыми пятками по камням мостовой, насвистывает “Хмельного китобоя” и выглядит совершенно расслабленной. Можно даже сказать, что у Лиззи хорошее настроение и день задался, хотя без мордобя, конечно, не обошлось. Поэтому она не хватается сразу за багор, а вполне дружелюбно говорит, подняв голову:

— Хэй! Между прочим, я тебя слышу!

— Мисс Лиззи.

Он появляется за ее спиной, как обычно, затянутый в темное, в маске китобоя, хорошо известной по плакатам почти каждому жителю Дануолла. Предводительница “Мертвых угрей” растягивает губы в ухмылке. Только один человек всегда называет ее “мисс Лиззи” — вот так, с едва заметным придыханием, отчего по ее коже пробегают мурашки. Но Лиззи Страйд скорее съест протухшую миногу, прежде чем признается, насколько ей приятно это слышать.

— Раньше у тебя эти прыжки по крышам получались как-то тише. Что, плохо без папочки?

Томас пожимает плечами.

— У меня есть к вам дело, мисс Лиззи.

Она прищуривается, прикидывает какую выгоду можно будет из этого извлечь.

— Только у тебя?

Фильтр противогаза меняет голос, но Лиззи почти уверена, что она улавливает нотки сожаления в словах Томаса.

— Только у меня.

— Жаль. От десятка твоих ребят в банде я бы не отказалась. — Она с досадой хлопает себя по бедру. — Ладно, я дико хочу жрать. Пошли, тут недалеко, заодно расскажешь, чего тебе надо. И сними эту хрень с лица. Я чувствую себя китом, которого вот-вот выпотрошат.

Поколебавшись, он все же стягивает противогаз. У него темные вьющиеся волосы, слишком длинные на вкус Лиззи, и по-мальчишески мягкие черты. Глядя на Томаса, точно никогда не скажешь, что перед тобой правая рука самого знаменитого убийцы Дануолла. Скорее, юный студент Академии Натурфилософии.

А еще он на пару мгновений дольше, чем следует, задерживает взгляд на татуировке Лиззи — той самой, что над левой грудью. И, Чужой подери, ей это нравится.

Они идут молча, нога в ногу, Томас, осознанно или нет, подстраивается под ее движения, словно становится ожившей тенью Лиззи.

“Хорошо бы, — думает она, — поглядеть на него в деле, только без дурацких фокусов. Просто схватка один на один”.

Эта мысль отзывается сладостной тяжестью внизу живота. Лиззи облизывает губы и косится на Томаса. Он невозмутимо смотрит вперед.

В портовом кабаке ее встречают так, будто она — сама императрица. Служанки раскланиваются, а хозяин, подобострастно заглядывая в глаза, провожает в отдельный кабинет на втором этаже.

Лиззи ест неторопливо, на удивление сноровисто орудует ножом и вилкой, в то время как Томас ни к чему не притрагивается кроме персиковых тарталеток.

— Да ты, оказывается, сладкоежка. — довольно скалится Лиззи и, до краев плеснув себе вина, отставляет пустую тарелку. — Ладно, выкладывай, чего тебе надо. Я вся трепещу от любопытства.

Томас сцепляет пальцы перед грудью и облокачивается о стол.

— Через три дня вниз по Ренхевену пройдет судно. Мне надо на него попасть.

— Не верю, что ты не знаешь, кому дать на лапу, чтобы пробраться на борт.

Она делает хороший глоток, откидывается на спинку стула, сладко потягивается — хорошая еда и вино сделали ее немного сонной. Томас снова смотрит на татуировку.

— Это частное судно. Команда лично подбирается владельцем. Кроме того, мне нужно оказаться на борту после того, как “Голубка” покинет устье и выйдет в океан.

— “Голубка”, — задумчиво протягивает Лиззи, в ее голове сразу вспыхивает образ новенького турбохода длиной почти шестьдесят метров и водоизмещением в восемьсот тонн. — Я знаю, о каком судне ты говоришь.

— Поэтому я и обратился к вам.

Она кладет ноги на соседний стул. Перепонок между пальцами вопреки всем легендам у нее нет.

— Пятьдесят процентов и “Ундина” в твоем распоряжении.

— Нет, — качает головой Томас, и прежде чем Лиззи начнет возмущаться, спешно прибавляет: — Но я предложу вам нечто гораздо более интересное — сам корабль.

Лиззи удивленно распахивает глаза и чуть приоткрывает рот, глядя на Томаса совершенно растерянно.

— Мне? Всю “Голубку”?

— Придется, конечно, перекрасить ее и поменять название, да и с документами тоже будет полно возни.

Но она уже его не слушает — она видит себя на борту этого прекрасного судна. Наверняка там есть целая куча вещиц, за которые ей отвалят неплохие деньги, но не это главное. А главное — это сам корабль, фырчащий новенькой турбиной, внутри отделанный деревянными панелями и латунью. Роскошный. Ее.

— По рукам! — Выныривает из сладких фантазий Лиззи.

Томас выжидающе на нее смотрит.

— Ну что еще?

— План, мисс Лиззи. Нам нужно обсудить детали плана.

Лиззи фыркает, залпом осушает стакан и наливает новый. Вино пахнет терпким беззаботным серконским солнцем. “А почему бы мне, — лениво думает она, — не сколотить небольшой пиратский флот? Где два судна, там и третье. А с тремя… С тремя верткими, быстрыми кораблями можно знатно потрепать жирных торговцев!”

— Куда идет “Голубка”?

— В Поттерстед.

— Поттерстед… Поттерстед, — бормочет Лиззи, сооружая из банановой кожуры, кисти винограда и солонки некоторое подобие береговой линии южного Гристоля. — Значит так, рядом с Дануоллом нам его не поймать — слишком много патрулей.

Томас обходит стол, становится рядом и осторожно касается пальцем солонки. У него крупные ладони и длинные пальцы. Даже в перчатках это заметно.

— Я полагаю, это Дануолл?

— Он самый. Жизнь здесь не сахар, а? — Лиззи довольно хохочет над собственной шуткой. Томас молчит. — Ну ты же понял, да? Соль, сахар… ладно, забей. Короче, встретим нашу птичку вот тут.

Она обмакивает палец в красный тивианский соус и прямо на столе рисует жирный крест.

— Сколько человек на борту?

— Сорок три.

— Ну-у-у, у меня тридцать бойцов. Берем “Голубку” на абордаж. На нашей стороне эффект неожиданности. И ты. Отличный план, по-моему.

Томас ничего не говорит. Рассматривает импровизированную карту, поглаживая подбородок большим и указательным пальцами — жест который он явно перенял у Дауда.

— Слушай, — вдруг тянет она, — а ты точно уверен, что она идет в Поттерстед? Потому как, если нет, то наша затея накрывается вот такой вот медной пиз... жопой.

Он поворачивает голову и глядит на Лиззи в упор. У него, оказывается, серые глаза, но радужка почти скрыта за расширенными зрачками, похожими на колодцы в Бездну. Глаза убийцы.

— Она точно идет в Поттерстед, — медленно, с расстановкой, отвечает он и тихо добавляет: — У нее просто нет другого выбора, мисс Лиззи. Особенно теперь, если учесть эту самую медную… часть.

Лиззи хохочет, с силой хлопает его по плечу:

— Уел! Чужой тебя задери, уел!

Томас морщится, но позволяет себе бледную улыбку.

— И все же, мисс, я бы внес в ваш план коррективы, если вы не возражаете.

— Валяй.

Она присаживается на край стола, почти касаясь коленом бедра Томаса, и складывает руки на груди. Томас вновь бросает мимолетный взгляд на татуировку.

— Будет лучше, если “Ундина” останется здесь, за… это же Южный Утес, верно? Когда “Голубка” будет проходить вот тут, им придется сбавить ход. Если я правильно рассчитал время, то будет уже темно…

— Хэй, да ты все предусмотрел!

— Это называется “планировать”, — снисходительно замечает он.

— А я предпочитаю “планировать”, — Лиззи с сарказмом хмыкает, — в процессе. А то вот так распланируешь, а потом все накрывается… ну ты понял.

— Понял, — в голосе Томаса проявляется раздражение и даже чуть-чуть обида. — Однако в данном конкретном случае лучше иметь четкий план. На борту более двух дюжин охранников. Они...

Лиззи глубоко наплевать на планы, ей просто нравится смотреть на его четкий профиль и слушать низкий, слегка вибрирующий голос. Поэтому она делает еще один хороший глоток вина, снимает жилет, чуть откидывается назад, опираясь на руки. Сквозь тонкую ткань застиранных остатков блузы нахально торчат соски. Томас запинается, растерянно моргает и тут же отводит взгляд.

— Кхм... Более двух дюжин человек охраны. Они хорошо вооружены и быстро расправятся с вашей бандой, поэтому я проберусь на борт и сломаю замок арсенала. После того, как я подам вам знак, можно будет начинать абордаж... Мисс Лиззи, прошу вас, прекратите.

Медленно слизывая остатки соуса с указательного пальца, другой рукой она гладит себя по груди.

— Почему это? — Лиззи ловким движением пересаживается чуть правее, так что Томас оказывается точно между ее широко разведенных коленей, оттягивает ворот блузы. — Тебе ведь интересно, что там нарисовано?

— Да, — хрипло отвечает он. — Интересно.

— Ну так не стесняйся, — мурчит Лиззи и подается к нему, касаясь кончиком языка мочки уха. Ее пальцы пробегают по застежкам его куртки, задевают пряжку ремня и, наконец, находят нужное. — Только сними перчатки.

— Мисс Лиззи…

— Прекратить?

— Нет. Нет.

Томас прикрывает глаза, с шумом выдыхает сквозь стиснутые зубы. Что-что, а руки у Лиззи ловкие — она многое, очень многое умеет делать этими руками. Убивать, например, или доставлять наслаждение.

Послушно стянув перчатки, Томас наклоняется, разрывает и без того ветхую ткань, жадно целует грудь Лиззи, обводит языком контуры татуировки, чуть прикусывает сморщенный твердый сосок.

Лиззи падает на стол, прямо на береговую линию южного Гристоля. Виноградины лопаются где-то в районе ее лопаток, а солонка-Дануолл оказывается около уха. Но Лиззи об этом не думает. Она вообще ни о чем не думает кроме неожиданно горячих губ Томаса около ее пупка. Возбуждение растет, как снежный ком, низ живота сводит от желания, а Лиззи не привыкла долго ждать, если ей чего-то хочется. Она приподнимается, стягивает испачканную, почти полностью разорванную блузу и рывком спускает бриджи. Разворачивается спиной к Томасу, недвусмысленно прогибаясь в пояснице. Тот все понимает правильно, и уже через пару мгновений Лиззи ритмично елозит животом по столешнице в такт движениям Томаса.

И от того, как он стонет, ей хочется орать во весь голос, но она сдерживается, упирается лбом в ладони и позволяет себе громкий вскрик лишь в конце, когда удовольствие накрывает девятым валом и сдерживаться уже решительно нет сил.

Чуть позже она прижимается щекой к деревянной поверхности стола, слушает шорох одежды позади и сонно говорит:

— Завтра на закате мы отчаливаем. Не появишься — считай, что никакой сделки не было.

— Появлюсь, — произносит он и после небольшой заминки прибавляет почти нежно: — Мисс Лиззи.

Он действительно появляется на закате. Просто легко спрыгивает на палубу откуда-то сверху. Будто в насмешку — за минуту до того, как садится солнце. За миг до того, как Лиззи готова поклясться Чужому, что найдет этого возомнившего себе невесть что мудака и сожрет его печень. И сердце. Но сначала отрежет яйца.

На Томасе нет обычного противогаза, только небольшой чемоданчик в руках. Кто-из команды узнает бывшего “Китобоя” и приветственно машет.

А Лиззи Страйд хмурится. Она до последнего ожидала, что Томас будет не один. Как бы она не гордилась своими ребятами, но в предстоящей заварушке им придется туго.

— Где шлюпка? — спрашивает Томас. — Мне нужно подготовиться.

“Ундина” отталкивается от причала. Лиззи чувствует босыми ступнями, как содрогаются поршни в ее стальном брюхе, как тяжело вращаются лопасти винта, набирая нужные обороты. Словно проснувшийся левиафан, ее девочка, рыча двигателем, идет к устью Ренхевена.

На дне шлюпки Томас зачем-то рисует странный символ: крыса, заключенная внутрь круга. Садится перед ним, скрестив ноги, и, кажется, даже перестает дышать.

— Ты что, молишься что ли? За каким хером ты это тут накарябал?

Томас не шевелится, только сквозь зубы цедит:

— Так нужно.

— Ну лады. Только сотри потом эту мутотень. Не хочу, чтобы ищейки Смотрителей что-то учуяли.

— Сотру.

Она еще некоторое время топчется около него, но вскоре решает вернуться к команде. “Мертвые Угри” споро ставят снасти и готовят “Ундину” к открытой воде. Лиззи не вмешивается — здесь каждый и так на отлично знает свою роль.

— Какой красавчик! — вздыхает рядом какая-то девчонка из новеньких, глядя в сторону замершего на носу шлюпки Томаса.

— А ну-ка слюни подбери, шалава! Этот точно не про твою честь, — шипит Лиззи, демонстрируя заточенные по-акульи зубы. — Чего пялишься? Иди делом займись!

Девчонку будто ветром сдувает, но настроение у Лиззи портится окончательно, и до самой полуночи она срывается на всех, кто попадается под руку, поэтому команда разбредается по углам и старается не высовывать лишний раз нос.

Наутро Лиззи просыпается с головной болью и мрачной решимостью получить “Голубку” любой ценой. Ей всю ночь снятся роскошные шелковые простыни и обнаженный Томас, нависший над ней. Ей даже кажется, что она чувствовала во сне, как он медленно движется внутри.

Умываясь, Лиззи вдруг кокетливо подмигивает своему отражению, мол, ну ты поняла, старушка, что мы с тобой еще ого-го, и корабль и мужик будут нашими.

Мужика за завтраком не видно. Старпом, старательно пряча страх, докладывает, что Томас так и просидел всю ночь в шлюпке. И продолжает сидеть. И еще что там что-то светилось.

— Этот сукин сын знает, что делает, — уверенно заявляет Лиззи. — Вы же видели, что они с Даудом вытворяли около особняка Бригмора.

Они действительно видели, поэтому имя Дауда действует на команду почти как имя Чужого — все затыкаются и делают вид, что заняты исключительно содержимым своих тарелок.

“Ундина” устраивается в знакомой Лиззи бухте, неприметной, прикрытой коротким мысом, — идеальное место для контрабандиста… или пирата. “Угри” расслабленно бродят по палубе, кто-то ловит рыбу. Однако с приближением ночи, Лиззи начинает нервничать. Она напряженно вглядывается в темные заросли на краю мыса: туда отослан самый глазастый из команды. Лиззи ждет сигнала так сильно, что даже не сразу верит в то, что его видит. Три короткие вспышки кажутся плодом воображения, но вокруг Лиззи в одно мгновение ленивое брожение превращается в лихорадочные сборы, и она понимает — пора.

На бегу отдавая указания, она несется к шлюпке.

— Двигайся давай. — плюхается Лиззи на скамью рядом с Томасом и знаком показывает, чтобы лодку спускали.

— Я предпочитаю работать один, — цедит он сквозь зубы.

— Да мне насрать, что ты предпочитаешь. Мои ребята будут сегодня за тебя дохнуть, так что я как бы тоже в этом участвую. Усек?

Шлюпка, разбрызгивая пену, огибает мыс и вылетает прямо на “Голубку”. Корабль светится, как бочонок с ворванью — ярким холодным светом.

— Это не война банд. Там нужно быть незаметным и быстрым, — перекрикивая шум волн, говорит Томас.

— Я буду незаметней мыши, только заткнись. Эй, ты что рехнулся? — Лиззи хватает его за руку. — Глуши мотор! Нас же услышат!

— Не услышат.

Томас указывает подбородком на дно шлюпки, где Лиззи с ужасом наконец замечает лежащий на рисунке крысы костяной амулет. Внутри у нее все холодеет, а во рту тут же пересыхает.

— Вот дерьмо.

— Всего лишь немного колдовства. — Томас равнодушно пожимает плечами. — Зато ненадолго мы совершенно незаметны.

— А потом? — одними губами шепчет она.

— А потом появится Чужой и заберет наши души в Бездну.

Лиззи бледнеет.

— Я пошутил, мисс Лиззи.

— Иди ты с такими шутками. Я чуть не уссалась от страха.

— Ничего страшного. Тут и так мокро.

Она хочет что-то ответить, но невольно замолкает, глядя на приближающийся луч прожектора с борта “Голубки”. Луч скользит по ним, и идет дальше. Никакой тревоги, никакой пальбы. Лиззи с трудом распрямляет стиснутые кулаки, выдыхает и нервно косится на желто-коричневый амулет. Ей по-настоящему страшно, но где-то внутри ее черепа начинают крутиться невидимые шестеренки и циничный голосок подсказывает, что с такими штучками можно отлично навариться. Уж не благодаря ли такому амулету Дауд, как нож сквозь масло, прошел через весь Колдридж? И вообще…

Додумать Лиззи не успевает — Томас мягко пристыковывает лодку к корме “Голубки”. Он открывает тот самый чемоданчик, с которым не расставался все это время, и достает миниатюрный арбалет. Лиззи, приоткрыв рот, наблюдает за тем, как он застегивает крепления на запястье, как ловко рассовывает по невидимым кармашкам целую россыпь дротиков, несколько мин и даже пару гранат. У Лиззи перехватывает дыхание от восторга, когда она представляет, как дико это все должно выглядеть со стороны: похожий на юного натурфилософа или художника Томас, с целым арсеналом всяческих штучек для убийств, и она с своими акульими зубами, татуировками, босыми ногами и короткой абордажной саблей.

Дико начавшись, это продолжается безумными рывками почти под носом у охранников, перебежками по лестничным пролетам, бесшумными нападениями из-за угла. Лиззи практически ничего не делает — просто не успевает. Томас действует с хирургической точностью, продвигаясь к одной, лишь ему известной точке. А за ним остается дорожка из трупов. Отлично припрятанных, надо признать, трупов.

Лиззи с тоской думает, что ей придется изрядно потрудиться, чтобы вытащить все эти тела из тех труднодоступных уголков, куда их засовывает Томас, до того, как они начнут разлагаться и вонять.

Она покорно следует за Томасом до тех пор, пока он не хватает ее за плечо и не шепчет одними губами: “наверх”. Тогда она скалится и кивает в ответ. Наконец, Лиззи Страйд и ее “Мертвые Угри” вступают в игру.

Мягко переступая с носка на пятку, Лиззи выходит прямо перед двумя охранниками. Правый, успевает удивиться, прежде чем любовно заточенное накануне лезвие сабли сносит ему половину черепа. Тело грузно оседает на колени, а Лиззи счастливо хохочет и отпрыгивает в сторону. В стену позади того места, где она стояла, влетает пуля, выбивая щепки из дерева внутренней обшивки.

— Хэй! Аккуратней с моим кораблем!

Лиззи быстрая и верткая. Может в ней и нет холодной профессиональности Томаса, но она с лихвой компенсирует это непредсказуемостью. Лиззи и сама не знает, что будет делать в следующий момент. Оставшийся охранник ненадолго переживает своего товарища. Пара минут такой круговерти — и он бесформенной кучей окровавленного тряпья застывает на площадке. Лиззи забирает у него пистолет, обмакивает пальцы в кровь и размашисто проводит окровавленной рукой по своему подбородку, так, будто бы она лично отгрызла пару конечностей — все-таки репутацию надо поддерживать.

Потом, конечно, она будет рассказывать, как бесстрашно уложила половину охранников по пути наверх, но на самом деле Лиззи старается идти незаметно. Впрочем, ей никто и не попадается, кроме одинокого моряка, которому выпала очередь отбивать склянки. Его она милосердно вырубает эфесом сабли — в конце концов, при нем даже нет никакого оружия.

Звон корабельного колокола разрывает ночную тишину и плывет над водой прямо к “Ундине”. Густой, насыщенный гул — этот звук сразу нравится Лиззи. Ей кажется, что судно так приветствует ее, свою новую хозяйку. На носу сразу виднеются вспышки выстрелов, становятся слышны крики и лязг стали. Но Лиззи уже не сомневается в успехе, она спокойно спускается вниз. Туда, куда направился Томас.

— Почему вы не на палубе, мисс Лиззи?

Он спрашивает совершенно обычным, будничным голосом, как спрашивал бы о погоде. Словно перед ним не стоит на коленях тучный мужчина, зажимая рукой дыру на месте уха. Лиззи перешагивает через труп здоровенного амбала-телохранителя и подходит ближе. Ей действительно интересно.

— Зачем ты отрезал ему ухо? Любишь поиграть? — Концом сабли она тычет в розовый комочек плоти, валяющийся тут же на ковре.

— Таково желание заказчика: ухо и берцовая кость.

Мужчина начинает подвывать, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Я дам вдвое больше! — сбивчиво тараторит он, захлебываясь слюной. — Втрое! Видишь сейф в углу? Там…

Томас всаживает ему арбалетный болт между глаз. Лиззи недовольно морщится.

— Ты мог бы дать ему договорить! Вдруг бы он сказал код! Знаешь, как трудно вскрывать такие сейфы?

— Он мне надоел. — Пожимает плечами Томас.

У него в руках невесть откуда появляется медицинская пила.

— Вот дерьмо! Ты что, серьезно собираешься отпилить ему ногу?

— Да.

Лиззи отворачивается. Она может спокойно резать глотки и выпускать кишки, но от такого хладнокровного препарирования трупа ее почему-то воротит. В этом есть что-то неправильное.

Старательно не вслушиваясь в хруст за спиной, она прохаживается по комнате, хотя правильнее было бы назвать ее кабинетом. На стене висит большая карта Империи, напротив стоит большой стол, заваленный бумагами и всякими безделушками вроде статуэтки танцовщицы, инкрустированного перламутром письменного прибора и позолоченного портсигара. Лиззи берет одну сигару, втягивает носом терпкий запах лучшего табака из Куллеро — запах дорогой жизни. Запах новой жизни.

Она проводит рукой по тяжелому бархату штор, закрывающих иллюминаторы. Эта штора стоит, наверное, больше, чем все ее “Мертвые Угри” вместе взятые, и Лиззи отлично знает, кому можно сбыть все это барахло.

“Похоже, мне наконец повезло”, — думает она, открывая красивую резную дверь в конце кабинета. За дверью находится спальня. Лиззи восхищенно присвистывает: все стены и потолок украшены зеркалами, а в центре стоит огромная круглая кровать, застланная блестящим покрывалом шоколадного цвета.

— Томас? — зовет она.

— Да, мисс Лиззи?

Голос раздается почти над самым ее ухом, так что Лиззи чуть не подскакивает от неожиданности. Она оборачивается и видит в глазах Томаса то же тщательно сдерживаемое возбуждение. Их обоих кровь опьяняет почище любого наркотика.

Томас целует ее сам. Неожиданно нежно. Проводит ладонью по руке, поглаживает вдоль позвоночника. Лиззи утыкается носом ему в шею, туда, где над темным воротничком виднеется мягкая кожа и чувствуется биение артерии. Своими заточенными зубами Лиззи могла бы запросто прокусить ее, но Томас пахнет чужой смертью, морем и оружейным маслом — как раз так, как любит Лиззи. Поэтому она просто шепчет:

— Останься со мной…

В соседнюю комнату врываются “Угри”. Кто-то присвистывает, негромко матерится, наткнувшись на труп с аккуратно отпиленной ногой. Лиззи выходит из спальни и тут же начинает отдавать приказы.

“Голубку” отводят в бухту, сбивают крупные белые буквы названия, быстренько перекрашивают выше ватерлинии. В один вечер “Голубка” исчезает и на ее месте появляется “Сирена”, порт приписки — Колкенни.

Той же ночью Лиззи нежится в роскошной золотой ванне. Прямо на полу кучей свалены шелковые рубашки бывшего хозяина этой ванны и этого судна. Лиззи с удовольствием трогает их влажными руками, прикладывает к обнаженной коже. Ей нравится резковатый запах дорогого парфюма, идущий от этих рубашек. Она так увлекается примеркой, что почти пропускает едва слышный шорох за дверью. Лиззи осторожно берет багор с мраморной полочки над раковиной.

— Мисс… — Томас запинается, глядя на жутко скалящуюся Лиззи, растрепанную, розовую от пара и горячей воды, в доходящей до середины бедер мужской рубашке, — Лиззи.

— В следующий раз будешь так подкрадываться, я снесу тебе бошку, — раздраженно предупреждает она. — Ну, чего тебе?

— Вы ведь собираетесь на Серконос?

— С чего это ты решил?

Лиззи опускает багор и проходит мимо Томаса, слегка задев того бедром. Садится на кровать и вытягивает непривычно чистые ноги. Пару мгновений любуется своими многочисленными отражениями в зеркалах.

Томас тоже смотрит на ноги Лиззи. Только не на ступни, а гораздо выше.

— Этот корабль пока что слишком приметный. Про него не станут задавать вопросы только в двух местах: в торговых портах Морли и среди пиратов Серконоса. Полагаю, второе вам ближе.

— Прежде чем я отвечу, — говорит Лиззи, стягивая рубашку, и встает перед ним во весь рост в чем мать родила. — Ответь и ты. “Ундина” ушла в Дануолл еще вчера, но ты по-прежнему здесь. Почему?

Томас окидывает ее жадным взглядом: от татуированной макушки до темного пушка на лобке, от по-мальчишески узких бедер до кончиков пальцев ног.

— Потому что вы просили меня остаться, мисс Лиззи.

Лиззи подходит вплотную и кладет его руку себе на грудь.

— В таком случае, да, — шепчет она в его приоткрытые губы. — Мы собираемся на Серконос…